Владимир Зеленский оценивает общее количество незаконно вывезенных Россией украинских детей в 19,5 тысячи. Парламентская ассамблея Совета Европы признала их депортацию геноцидом, а Александра Лукашенко — причастным к нему. Вывезенные в РФ украинские дети сталкиваются с идеологической обработкой, перевоспитанием и милитаризацией. Цель — уничтожение их украинской идентичности. Однако этот опыт далеко не новый. Почти 200 лет назад Россия поступала аналогично в отношении беларусских (и не только) детей. Вспоминаем эту забытую историю.
Основой для этой публикации стала научная статья Kantonisci z Królestwa Polskiego w armii carskiej w latach 1832−1856 («Кантонисты Царства Польского в царской армии в 1832—1856 годах»). Ее написал польский историк Веслав Цабан (Wiesław Caban), автор монографии, посвященной службе поляков в российской армии. Также мы использовали публикации других исследователей — в таких случаях на них приведены ссылки.
Кадры для империи
Кантонисты появились в Российской империи в начале XVIII века. Термин заимствовали из Пруссии, где под ними понимались люди, подлежащие воинской повинности в каждом специальном округе или кантоне. В России же при императоре Петре I при каждом полку в 1721-м создали школы на 50 человек для детей солдат, именно последних и стали называть кантонистами. Также в такие заведения принудительно зачисляли детей, отцы которых погибли, служа в армии. Кантонисты с рождения числились за военным ведомством. До достижения совершеннолетия они обучались в этих школах, а затем становились солдатами.
Долгое время речь шла исключительно о явлении, затрагивавшем только саму Российскую империю. Ведь до конца ХVIII века у нас существовала своя государственность — Великое княжество Литовское, затем объединившееся с Польшей в федеративную Речь Посполитую (РП). Но в 1795-м последнюю разделили между собой соседи, земли Беларуси аннексировала Россия. Наши предки столкнулись с рекрутской повинностью — наборами в армию империи, где тогда служили 25 лет.
Для этого требовались новые кадры, поэтому уже в 1797-м в Витебске появилась первая школа для обучения кантонистов (вскоре ее переименовали в военно-сиротское отделение). В 1818-м там училось 597 человек, спустя пять лет — уже в два раза больше. Принимали в заведение лишь детей военных, живших на территории Витебской губернии. Кроме детей военных, туда брали и подростков из свободных сословий (то есть не крестьян) — в последнем случае родители добровольно соглашались отдать их туда навсегда. Веслав Цабан уточнял, что это делалось из-за нищеты, когда у взрослых не было денег растить детей. В общем, первоначально репрессивного характера школы кантонистов не имели.
Число кантонистов в целом росло и по империи. Если в 1826 году в империи было около 63 тысяч кантонистов, то спустя четыре года — уже 196 тысяч, а в 1842-м — 223 тысячи. Милитаризация налицо. Но за этим стояли масштабные изменения и использование института для наказания «неблагонадежных».
Дело в том, что после аннексии наших земель Российской империей многие их жители мечтали о возрождении Речи Посполитой (название «Беларусь» еще не закрепилось за территорией нашей страны, представители местной шляхты считали себя литвинами в знак своего происхождения с беларусских земель ВКЛ, но были патриотами РП). Захватив по итогам Наполеоновских войн часть исторических польских территорий, Россия в 1815-м создала автономное Царство Польское (оно включало земли современной Польши и небольшие части Литвы, Украины и Беларуси), бывшее частью империи. Стремление к независимости и многочисленные нарушения русскими законов царства стало причиной восстания 1830−1831 годов — мы рассказывали о нем в отдельном тексте.
Подавив это восстание, власти перешли к репрессиям. Они судили его участников военным судом, конфисковывали имения, запустили процесс русификации, требовали от шляхты подтверждения ее статуса. Из-за войн и пожаров многие документы не сохранились, поэтому шляхтичей стали переводить в другие, нижние сословия. Но жертвами мести стали не только взрослые, но и дети.
Детей-кантонистов — в Минск
Восстание еще не было до конца подавлено (это случилось лишь в октябре 1831 года), однако власти решили действовать превентивно. 22 марта того года вышел указ, по которому приказывалось сообщать императору обо всех детях шляхты, участвовавшей в восстании и наказанной за это. Тех, чьи родители не имели доказательств своего происхождения, сразу отправляли в военные кантонисты.
Затем последовали новые указы. Уже после подавления восстания, в апреле 1832-го, было приказано «бродячих мальчиков, сирот и не имеющих приюта в Царстве Польском <…> отлавливать и отправлять в Минск». Дело в том, что именно в будущей беларусской столице тогда находился один из центральных учебных центров кантонистов. Вообще сначала детей с территорий бывшей РП отправляли в сборные пункты, а уже оттуда — в Минск. После учебы они отправлялись в места несения службы. В 1839-м учебный центр появился и в Киеве (возможно, после того, как туда перевели упоминавшееся выше отделение из Витебска).
В июне 1832 года власти приказали отправлять в кантонисты еврейских детей, родители которых не имели средств на их содержание, а также еврейских детей-сирот. Три года спустя российский писатель Александр Герцен встретил еврейских детей-кантонистов в городе Вятке (теперь Киров): «Привели малюток и построили в правильный фронт; это было одно из самых ужасных зрелищ, которые я видал, — бедные, бедные дети! Мальчики двенадцати, тринадцати лет еще кой-как держались, но малютки восьми, десяти лет… Ни одна черная кисть не вызовет такого ужаса на холст. Бледные, изнуренные, с испуганным видом, стояли они в неловких, толстых солдатских шинелях с стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный взгляд на гарнизонных солдат; белые губы, синие круги под глазами — показывали лихорадку или озноб. И эти больные дети без уходу, без ласки, обдуваемые ветром, который беспрепятственно дует с Ледовитого моря, шли в могилу».
Однако вернемся к хронологии. В том же июне 1832 года появилось третье распоряжение. По нему сироты, дети бывших нижних чинов, служивших в армии Царства Польского, брались «под опеку» правительства. После этого их можно было записать в кантонисты. А в декабре 1832 года появилось новое распоряжение — там уже речь шла о безусловной отправке на обучение для армии. Что касается возраста, то на практике в основном детей призывали после семи лет (позже минимальный возраст подняли до девяти).
Кроме того, обсуждался и вопрос об отправке в кантонисты детей эмигрировавших участников восстания (вполне возможно, что был реализован и он, — точных сведений нет).
Забегая вперед, скажем, что случившаяся позже амнистия участников восстания не слишком помогла в этом вопросе. Согласно указу 1834 года, даже если родители были прощены, их детей-кантонистов все равно приказывалось размещать в корпуса, расположенные только во внутренних губерниях империи (то есть не на родине).
Как проходило «зачисление» в кантонисты? Яркое описание оставил неизвестный очевидец, чей рассказ был опубликован в издании Pamiętnik Emigracji («Памятник эмиграции» — польской эмигрантской брошюре, выходившей в 1830-х годах). Он так описывал события в Варшаве:
«Уже несколько дней погода была исключительно ненастной и холодной, а в этот день (17 мая) шел проливной дождь; на улице не было ни живой души, как вдруг около часа дня послышался необычайный грохот, топот коней и пронзительные женские вопли. Это был караван детей, идущий к александрийским казармам <…>. Тот, кто имел дома товары, одежду, деньги и т.п., отправляет или выносит, складывает на повозки или подает невинным существам <…>. Гонящиеся за своими детьми матери бросаются под повозки, желая их остановить, другие женщины разделяют их горе; отсюда всеобщий плач, громкие проклятия, но пока что напрасные».
Эти факты вызывали шок в Европе. Маркиз Жильбер Лафайет, герой американской и французской революций, в декабре 1832 года выступал по поводу этого в Париже в парламенте.
В кантонисты — добровольно и принудительно
Сколько именно детей и подростков из земель бывшей Речи Посполитой попали в кантонисты? По словам Цабана, определить это невозможно. В архивах отсутствует отдельная статистика по нашему региону (автор исследовал соответствующие заведения Санкт-Петербурга, Москвы, Вильнюса, а также архивы в Польше). Многие документы не сохранились, отдельные погибли во время Второй мировой войны.
Историки располагают лишь обрывочными данными. Так, в тот момент Царство Польское состояло из восьми воеводств. Сохранились данные только по Калишскому (центр — одноименный город в современной Польше), где в кантонисты в 1832 году зачислили 173 человека. Если экстраполировать эти данные на все Царство Польское, то в 1832-м в кантонисты из него могли отправить около 1,3 тысячи детей.
Кроме того, есть официальные данные главного штаба царской армии. Согласно им, в отряды кантонистов в 1832-м зачислили 3130 «польских» детей. Однако из контекста понятно, что речь как о Царстве Польском, так и о других землях бывшей Речи Посполитой: Беларуси, Литве и Украине. На долю последних в таком случае приходилось 1830 детей. Если допустить, что среди них были преимущественно люди, связанные с повстанцами, то можно было бы сказать, что основной удар приняли на себя Беларусь и Литва. Ведь Украина в меньшей степени участвовала в восстании.
Однако нет сведений о процентном соотношении: сколько именно детей попало в кантонисты после облав, кто потерпел из-за своих повстанцев-родственников, а кого туда привели сами родители, ведь такие примеры были. Например, в июне 1832 года полька Людвика Коженьская сама отвела пятерых сыновей в кантонисты. Аналогично поступил Анджей Зейдлер, отдав единственного сына. Причина была прозаической: недостаток денег в семьях.
В дальнейшем число кантонистов из земель бывшей РП уменьшилось. Например, в 1834—1835 годах их число из Царства Польского составило максимум 560 человек. За следующие 20 лет (1836−1856) набор проводился в еще меньших масштабах — максимум 75 человек в год. Данных по Литве, Беларуси и Украине нет. Но если сохранить соотношение за 1832 год, то речь идет о немного больших цифрах, чем в Царстве Польском.
Уменьшение могло объясняться следующим. На местах могли не выполнять распоряжения сверху и не устраивать облавы на детей-нищих. Часть общества (особенно более просвещенная) старалась обеспечить сиротам опеку, чтобы уберечь их от военного будущего.
Да и месть участникам восстания, казалось, уже была в прошлом. Но все же не до конца. Так, в 1838-м бывшим солдатам войска Царства Польского, служившим теперь в российской армии, разрешили получать неограниченный отпуск. Они ехали на родину, но в случае необходимости должны были вернуться на службу. Так вот, если у них рождались дети, то их сразу записывали в кантонисты. До 14 лет они находились с родителями, но военные власти обязались нести полные расходы на их содержание. После достижения этого возраста часть детей направлялась в учреждения кантонистов, а остальные переходили в категорию так называемых солдатских детей. Они еще оставались с родителями до 20-летнего возраста, а затем в качестве рекрутов зачислялись сразу в армию.
Перевоспитание, русификация, лояльность
Условия жизни в армейской системе были чрезвычайно тяжелыми. В эпоху правившего тогда императора Николая I ежегодно только из-за тяжелых условий быта умирало около 42 тысяч солдат. Очевидно, что высокой была и смертность среди кантонистов, физическое становление которых протекало в очень суровых условиях казармы.
Немаловажными были идеологическая обработка, перевоспитание и милитаризация детей. Воспоминания об этом оставил Валериан Станишевский. Уроженец Польши, он участвовал в национально-освободительном движении, был в 1848-м арестован и позднее отправлен в армию солдатом. Служил вместе с классиком украинской литературы Тарасом Шевченко, в 1852-м получил разрешение перейти на гражданскую службу.
«Те, кто воспитывался в казармах в детстве, уже приносят с собой семена нравственного разложения, которое беспрепятственно процветает в кантонистских учреждениях. Учителя, в большинстве своем воспитанные в тех же заведениях, ограниченные в своем образовании чтением, письмом и основами арифметики, все свои силы направляют на то, чтобы привить своим ученикам те же навыки, добавляя военные упражнения или, вместо них, обучая различным ремеслам. О нравственном воспитании этих детей не может быть и речи. Сама воинская дисциплина, вводимая в этих заведениях, — путь скорее к разложению, чем к нравственному совершенствованию. Где 8-летний ребенок подвергается ста ударам плетью за один присест», — цитирует его Веслав Цабан.
Вообще существовало два типа школ кантонистов. Первые находились при элитных гвардейских и кавалерийских полках — там уровень образования был выше. Однако таких заведений было немного. Вторые, о которых как раз писал Станишевский, находились при пехотных частях (вероятно, что к таким центрам относился и минский). В них до 15-летнего возраста все кантонисты учились писать, читать и считать. В течение следующих трех лет к этому обучению добавлялось образование в военной сфере.
После окончания школ происходило разделение. Менее способных направляли на должности писарей и унтер-офицеров (условно говоря, это сержанты в современной армии). После сдачи экзамена последние могли стать полноценными офицерами. В итоге к началу 1850-х 60% офицерского состава российской армии составляли бывшие кантонисты. Более способных отправляли учиться на фельдшеров.
Разумеется, в заведениях кантонистов не учили письму и чтению на польском языке (не говоря уже о беларусском, украинском или литовском). Вплоть до 1852 года в учреждениях Киева и Минска не обучали основам католической религии (а затем неожиданно разрешили) — учитывая, что общество тогда было религиозным, это было важно для сохранения идентичности.
Один из примеров «перевоспитания» — судьба поляка Яна Твардовского. Его отец служил в армии, поэтому юноша был отправлен в школу кантонистов в Киеве. Оттуда он попал писарем в инженерные войска. После участия в одной из войн его направили на службу в военную жандармерию на территории Царства Польского. Главным образом туда зачисляли сыновей немецких колонистов и очень редко именно кантонистов. Так что это свидетельствовало о полном доверии начальства.
Ликвидация кантонистов и невозможность вернуться
Возможно, кантонисты существовали бы еще долго, если бы не внешние обстоятельства. В 1853-м Николай I объявил войну Османской империи (ее основа — территория современной Турции). Сперва Россия добилась успеха, но затем, после вмешательства западных держав, с треском проиграла, фактически лишившись Черноморского флота. Причиной стали коррупция, технологическая отсталость страны, некомпетентность ее военачальников и самонадеянность императора (об этом мы рассказывали в отдельном тексте).
В 1855-м Николай I умер, на престол вступил его сын Александр II. К тому времени поражение уже было неизбежно. В марте следующего года был подписан невыгодный для России Парижский мир. Все это дало старт глубоким реформам, во время которых было отменено крепостное право, реформирован суд, начали строиться железные дороги. Комплексные реформы коснулись и армии. Было понятно, что кантонисты неэффективны, поэтому от такого института решили отказаться — ликвидация школ, а также центров по набору произошла в декабре 1856 года. На тот момент в их структурах в целом по империи насчитывалось около 378 тысяч детей и подростков.
Впрочем, как отмечал Веслав Цабан, похожие по сути школы все же сохранили при элитных частях армии. Однако теперь туда принимали лишь сирот бывших военнослужащих, да и учиться в каждой из них могли не более 15−30 детей.
При этом в указе о ликвидации не объяснялось, могут ли кантонисты вернуться домой. Для этого потребовался еще один указ, вышедший в начале 1858-го. На территории бывшей Речи Посполитой возвращение разрешалось только тем детям, родители, родственники или опекуны которых попросили об этом военные власти. Если спустя год обращения не было, считалось, что ребенок или подросток остается в армии добровольно. До достижения призывного возраста он находился в помещениях бывших учреждений кантонистов, а позже зачислялся в армию как рекрут.
Ситуацию с евреями регулировал еще один указ, вышедший в июле 1859 года. На родину могли вернуться только те дети или подростки, кто в ходе пребывания в учреждениях кантонистов не перешел в православие. Те же, кто это сделал, должен был остаться навсегда в России. А вернувшиеся могли оставаться дома до 20 лет, после чего им все равно нужно было идти в армию.
В архивах отсутствует статистика, сколько человек воспользовалось этим послаблением и вернулось на родину. Однако Веслав Цабан предполагает, что число таких людей было ничтожным. Ведь среди кантонистов было много сирот. Их родные чаще всего не могли или не хотели участвовать в их судьбе. Так что, по мнению ученого, домой в итоге вернулись только те, кто отслужил с десяток лет в царской армии.
Цабан подсчитал, что из Царства Польского в кантонисты было зачислено около 5300 детей (речь о 25 годах — это время с указа 1831-го до ликвидации этой структуры). За это же время в армию из нашего региона призвали около 200 тысяч рекрутов. Значит, кантонисты могли составлять около 2,7% от численности военных. Однако напомним, что территория Беларуси преимущественно не входила в состав Царства Польского. Сколько именно наших соотечественников повторили их судьбу, еще предстоит выяснить.
Читайте также
